«События 1993-го года» (именно в таком звучании) обычно связывают только с осенней развязкой «парламентского кризиса». Оба словосочетания в кавычках несут с собой идейное оформление, причём заранее негативное, фактически оценочную предвзятость той стороны, что вышла из схватки ветвей власти победительницей, — стороны Ельцина, Коржакова, Гайдара, Явлинского, Новодворской, Лужкова, Павла Грачёва, всех «демократов», которые отцентровывались задолго до 1993-го по линии реформ, либерально-убийственных для всё ещё работающей островками (индустрией, колхозами) экс-плановой экономики.
Чтобы понять 1993-й, нужно конечно вернуться в 1991-й — разобраться с легитимностью «демократической» власти, понять её новейшие истоки. Понять, кто такой был вообще Ельцин, и почему у него с Горбачёвым, полноправным хозяином-главнокомандующим СССР, развернулась борьба за власть, номинально длившаяся до декабря 1991-го. И главное — за власть где именно?
Вот тут первая возникнет загадка: чем и в чём Россия (РФ, РСФСР) могла отличаться от СССР? Ну, чисто теоретически — например, в 1990-м году, в чём могла быть разница этих двух «административных единиц», РСФСР и СССР? Очевидно, там где действовала иерархия управления — то есть верховенство решений, принимаемых госорганами СССР.
РСФСР как одна из республик Союза обязана была подчиняться союзным решениям. Но вся эта многоступенчатая и вполне демократическая система Советской власти выстраивалась десятилетиями как партийная, то есть управляемая прежде всего идеологически: созданная для реализации не абстрактных, а вполне конкретных, социалистических по духу и коммунистических по вектору решений. Однако, как мы помним, именно этот вектор был расшатан перестройкой.
Здесь очень важно ухватить генеральную совокупность вопросов, поднятых перестройкой — вопросов, которые и уничтожили моральный мандат КПСС на управление страной (но сперва — республиками), причём изнутри уничтожили (имея, конечно, первыми — внешние импульсы, диссидентские и заграничные, капиталистические).
Вопрос главный: что строим, социализм или капитализм? Фактически ещё до смерти Андропова ряд одобренных им точечных экспериментов в экономике показал «директорскому корпусу», что действуя вне директив и логики Госплана, их заводы могут развернуться пошире (если хотя бы часть прибыли — а эта категория была возвращена в лексикон экономистов ещё при Косыгине, — оставлять себе и самим же ставить себе задачи)! Это простукивалась сквозь привычные лозунги а ля «решения 25-го съезда КПСС — выполним!» та самая, священная для либералов «частная инициатива», что ещё не мечтала заменить эти лозунги. Простукивалась логика частного (собственника), отрицающая логику всеобщего (Госплана).
Это важно ухватить чисто схематически, чтоб понять дальнейшие лавинообразные, казавшиеся населению СССР вполне логичными (сулящими добро) и весьма рациональными процессы: когда часть идёт против целого, отрицая целое на уровне смыслообразования. И вопрос тут даже не в том, какая именно, конкретно это часть. Важна сама децентрация (управления, сознания управленцев, власти).
Вот именно эта, системно потусторонняя, тенденция возобладала в ходе перестройки в умах господ, которые при высокой централизации управления находились на самой вершине КПСС и СССР. И пресловутая демократизация — была процессом, по сути меняющим не форму (форма-то была демократической, не абстрактно, а именно как пролетарская, снизу, революционно созданная демократия), но содержание этой куда более демократичной, чем буржуазные республики, власти.
Это буржуазная «демократия» (императив которой — капитализм) прививалась тем институтам, что создавались для руководства строительством коммунизма. Вот базовое противоречие. Почему и как конкретно шла «прививочная кампания» — узнаем далее.
Победа «демократии» в августе 1991-го
Вкратце: что и почему произошло за предпоследнюю неделю в августе 1991-го? В те самые дни ожидалось подписание (переподписание) союзного договора представителями республик свободных — по итогам двух референдумов, проведённых в начале года, в феврале и марте (проведённых обеими противоборствующими силами — да-да, РСФСР и СССР). В Кремлёвском дворце съездов, чин-чинарём (делегаты уже были расселены традиционно в гостинице «Россия»). Как мы помним, на референдуме 17 марта подавляющее большинство (сто тринадцать с половиной миллионов) граждан СССР высказалось за его сохранение (пусть и под новым называнием) — 77,85%. Однако созданный Горбачёвым в том же марте ГКЧП как «кризисный управляющий» именно СССР вступил в этот хор так громко, что… добился противоположных запланированным результатов.
Вышедший из КПСС, опальный после 19-й партконференции, вроде бы, Ельцин оставался тогда… (не падайте в обморок) неформальным лидером КП РФ (это если писать на новый лад — то есть компартии РСФСР). Почему (и откуда взялась такая партия)? Из-за попранной на 19-й партконференции его коммунистической идейности, может быть? Нет, это были циничные ходы идейного контрреволюционера на шахматной доске в борьбе части, России (сугубо администравно), с целым, СССР (представляемым, увы, бессильным и идейно вертлявым лидером — Горби).
А вот тут вернёмся на год назад: первым ударом сепаратиста Ельцина (нанесённым как раз из будущего «Белого дома») и его приспешников по Горбачёву и будущему всего СССР была «декларация независимости» РСФСР, принятая 12 июня 1990-го года (утверждающая главенство республиканских законов и органов над союзными). Ровно через год в этот же день Ельцина избрали президентом РСФСР (что звучало не менее бредово, чем «президент СССР» — но американскую моду ввёл придурок Горбачёв) — само собой, создание дублирующих, параллельных органов власти и контроля шло полным ходом — даже КГБ РСФСР номинально создали (самое смешное, что руководить им должен был тот же Крючков, что и возглавил вскоре ГКЧП, видя такую «государственную шизофрению»), вот и КП РСФСР оттуда же родом. Это бурное и потенциально конфликтное двоевластие, конечно, не могло бы рассосаться само по себе — кто-то должен был победить. Отсюда и возник ГКЧП, его создал Горбачёв, предвидя августовскую конфронтацию — однако понимая, что заваренную им самим кашу Горби не в силах расхлебать, в бой вступили «одни старики», внесённые им в список ГКЧП разрозненные советские патриоты, в ЦК КПСС и правительстве ещё имеющие силу и голос.
Откуда взялась популярность Ельцина в Москве, почему конец августа 1991-го стал его личным триумфом?
Так он же был Горбачёвым сюда, в Москву, и посажен руководить ранее! Он был (с кадровой подачи сибиряка Егора Лигачёва, в команду Горби он позвал ЕБНа) 1-м секретарём МГК КПСС, и это, например, его нововведение (а ля Запад) — День города, который впервые праздновали в 1987-м. Популист до корней своих седых волос, Ельцин умел по-ницшеански грубо, но для себя эффективно обращаться с массами и растить свой личный рейтинг популярности. Пропитавшись в Москве диссидентскими настроениями, в перестройку ставшими доминантой, кулацкий сын, конечно, видел теперь перспективы отнюдь не партийной власти — к которой и шёл, как медведь через валежник, напролом. И вот, собственно, для него и настал час «Х»: или — или!
Или республики (пусть и в меньшем числе) подписывают союзный договор и СССР громче прочего (радость от возобновлённой дружбы народов!) звучит в эфире нового учебно-присутственного года (то есть с сентября) как генеральная, высшая совокупность, и вновь набирает популярность Горби как наимудрейший инициатор переподписания «на новых, демократических началах» договора, или… РСФСР как отдельная административная единица, со своим отдельным президентом — заменяет собой СССР, — прежде всего в эфире, в общественном сознании.
Вот где стоит искать пафос нынешнего триколора, за поругание которого УК РФ и думаки (редактирующие УК) грозят нам, «совкам недобитым» всеми казнями египетскими — ибо сие «государственный символ». Для нас, однако, в историческом разрезе — это символ сепаратизма, контрреволюции, упадка и декабрьского противозаконного, с нарушением всех процедур, беловежского убийства СССР (и много ещё чего очень плохого, включая нынешнюю братоубийственную для советских войну).
Контрреволюция, воспринятая весьма тогда уже антисоветской благодаря перестройке интеллигенцией во всех крупных городах СССР как благо, как логичное завершение разрушения Союза изнутри, из центра, — была лишь финальным аккордом в борьбе Горби и Ельцина. Однако ГКЧП, решивший действовать без Горби, немного «отмыл» в глазах победителя — президента СССР, побеждённого им. Некоторые, перебравшие «демократии» москвичи всерьёз думали, что с Горби что-то плохое сделают «путчисты» в его Форосе (хотя, ему лишь отключили связь) и когда тот вернулся на самолёте — ну, «вернулся в другую страну», где торжество рос-сепаратизма обрело вполне государственные масштабы и заслуженного лидера.
Послушайте, как активно работали сепаратисты, как перетягивают к РСФСР (Ельцину) Советскую армию — нахально призывая, кстати, к соблюдению законов СССР, — как 20 августа обрабатывали солдат по подпольному радио «Р3-Анна/Радио России» с Красной Пресни. Как красуется там риторика «демократии», перестройки, как читают указы Ельцина, поминают борьбу с инакомыслием и концлагеря даже, как очень позитивно поминают в эфире Пиночета — как пример обеспечения порядка при переходе к рыночной экономике… Да-да, «Радио России» вот так начиналось… Иван Силаев, глава российского правительства: «Мы прожили эту ночь в условиях переворота… засчитать защитникам ВС РСФСР рабочим днём, уплатить в двойном размере»… «Защита Дома Советов», «защита демократических преобразований» (это были синонимы) — да-да, словосочетание про Дом Советов с уст Силаева сорвалось. Потом оно прозвучит совсем иначе.
«Кто меня породил — тех я и убью«
Верховный Совет РСФСР был тем главным органом власти, на который опирался Ельцин в 1991-м, осуществляя не риторический (как называли ГКЧП в эфире «демократов»), а реальный государственный переворот — переворачивая СССР на одну лишь его сторону, РСФСР. Все фамилии, что прозвучат осенью 1993-го в качестве врагов Ельцина — Руцкой (перешедший у БД «на сторону демократии» со своим войском), Хасбулатов, — всё это были выдвиженцы Совета народных депутатов (органа созданного Горби чтобы уничтожить монополию КПСС в конституции СССР — предложение это выдвинул «питомец-любимец партии», народный депутат Евгений Евтушенко), выдвиженцы Триколорного августа.
Однако уже в 1992-м Ельцин стал ощущать дискомфорт в общении с ВС РСФСР на фоне ощутимых экономических перемен к худшему — его, Верховный Совет в «Белом доме» давно уже называли парламентом, и с упразднением Верховного совета СССР (располагался неподалёку — в первой от Садового кольца/улицы Чайковского «книге» на Калининском проспекте/Новом Арбате) он остался один. Кстати, второй съезд Совета народных депутатов — был фактически распущен контрреволюцией за ненадобностью, свои похоронные для КПСС функции. Съезд распустили, депутаты остались — и в ВС РСФСР обретались, они и стали теперь этим Верховным в новой, уменьшающейся стране советом…
Меж тем ельцинский «курс на реформы», конечно, обсуждался именно в ВС и оттуда же слышались альтернативные предложения. Нет, конечно никто там не был против приватизации как перспективы, ибо «рыночная экономика» как панацея давно царствовала в государственных умах — однако процедура распределения прежней социалистической/государственной собственности бурно обсуждалась, и волюнтаризм Ельцина не приветствовался. Ступенька вполне реальной, причём именно советской демократии, — ВС РСФСР, — оказывалась пройденной на пути к капитализму для Ельцина.
По сути следующей серией превращения СССР в одну только Россию должно было стать ещё одно торжество частного над общим — частной собственности над общественной. И тут, при интимном дележе, при производстве приближённых в миллионеры, многих голосов и глаз категорически не требуется… Указом в феврале, а реально (как раз когда ВС пошёл на каникулы) летом 1992-го Ельцин «отпустил цены», что не только не улучшило жизни страны с противоречивой экономикой и девальвацией, но резко ухудшило её. Обещание Ельцина лечь на рельсы, если цены вырастут после его указа, тогда многие упоминали. Не лёг же, рейтинг его поехал вниз резко…
Конфронтация Кремля в лице Ельцина и Советов в лице Хасбулатова и Руцкого из ВС РСФСР (Совета народных депутатов внутри него) к 1993-му становилась основным содержанием внутренней политики. Ельцин торопил с приватизацией, с реформами — как популист, он действовал в логике того нимба обещаний, что он как бы воплощал в своём лице, — капитализм (вожделенный Рынок) как можно скорее, как можно очевиднее! А парламент бурно обсуждал предложения, выдвигая встречные. Настолько основным «контентом» стало противостояние этого ещё не двоевластия, но дуализма во взгляде на экономику и её перспективы, что ВС РСФСР инициировал первый импичмент (да-да, нормы буржуазной демократии вот так отозвались «первому, демократически избранному президенту России») Ельцину. Слово английское «импичмент» означает буквально «пинок под зад», сильный направленный удар, откуда-то вышибающий. После телеобращения Ельцина 20 марта — парламентарии его попытались «вЫпнуть». Не хватило малости голосов: проголосовали 618 депутатов при необходимых 699 голосах.
Это накалило политическую обстановку настолько, что Ельцин пошёл ва-банк и инициировал (посвящённый своей персоне по сути) референдум. Знаменитое «Да-да-нет-да» (я кстати чисто интуитивно голосовал наоборот — против курса реформ и Ельцина), лаконично обыгранное в популярном тогда КВН.
За мартом, неудавшимся импичментом и референдумом, удержавшим Ельцина у власти, пришёл май 1993-го — многим памятный как «Кровавый Первомай». Существенный момент московской географии: демонстрацию коммунистов, которые традиционно планировали двинуться к Кремлю, жёстко остановили силы ОМОНа на Октябрьской (Калужской) площади, где она и собиралась — это многие тысячи тогда.
Именно отсюда в марш-реванш, марш-бросок к Дому Советов отправятся они вместе с патриотами 3-го октября! В мегафоны менты командовали, чтоб все с Октябрьской отправлялись куда подальше, — туда, где митинг разрешили, у памятника Гагарину, то есть по Ленинскому проспекту… Но по самому Ленинскому проспекту двигаться запретили (перегородили). Конечно, это повлекло за собой столкновения: в строю была ещё старая советская гвардия, прошедшая Великую Отечественную и ощутившая на себе все «прелести» капитализма, роста цен, безработицы, бесчеловечного отношения чинуш при Ельцине…
Менты из ОМОНа выглядели тогда смешно — мотоциклетные шлемики (специальных ещё не изготовили) дубинки-«демократизаторы», прозрачные в основном щиты… Их старики-ветераны без сомнений атаковали древками флагов (ещё деревянными — это потом КПРФ выдумает пластмассовые для безопасности), захватывали ментовскую амуницию, даже грузовики и фургоны по пути следования параллельно проспекту — улицей Донской, например. Это было поколение, бравшее Берлин — ему ли мог оказаться указом какой-то Ельцин и Лужков? Есть много видеосвидетельств и даже воспоминаний свидетелей тех столкновений — причём побеждало красное знамя, хоть и лилась кровь коммунистов на тротуары Москвы…
Именно тогда Виктор Анпилов обозначил себя как лидер самых боевых коммунистов, готовых идти против ОМОНа, против запретов власти, касающихся пролетарских праздников. Это важно помнить, заглядывая уже в сентябрь-октябрь 1993-го: выступающим в «Останкино» восставшие выдвинули его одного.
Ещё важно помнить некоторую календарную предсказуемость событий. Чубайс хвастался, когда начал ваучерную приватизацию (первый акт реального дележа — больше для подготовки общественного сознания), что выпустили они приватизационные чеки как раз к началу осенней парламентской сессии и опередили возражения, раздав чеки на руки («когда что-то даёшь, население не откажется») в 1992-м году. Вот точно так же год спустя, как только в сентябре Совет народных депутатов собрался в здании ВС РСФСР, конфронтация с Ельциным и возобновилась. Точно такое же двоевластие, какое Ельцин переборол в августе 91-го, разверзлось в случае его персоны и Верховного Совета.
ВС ссылался на конституцию, а конституция, хоть и подправленная в части монополии КПСС, — была социалистическая по сути! Ельцин скрежетал челюстями и напивался прямо в Кремле (см. воспоминания Коржакова «От рассвета до заката» — кстати, в такие моменты террором против оппозиции Коржаков и руководил) в ярости от того, что этот многолюдный орган, прежде подсадивший его в Кремль, сейчас оказывает столь упрямое сопротивление тому, ради чего и подсаживал… У Ельцина находились советчики из радикал-демократов — например, Лев Пономарёв (движение «За права человека»), — он требовал смелой военизированной акции против «недобитков», уговаривал никого не жалеть (это он мне лично хвастался в 2005-м), чтобы затем создать новый парламент из лояльных демократическим реформам (Госдуму — само ретроградное название отсылает в дореволюционную Россию, социальный регресс налицо).
Эта сцепка ВС РСФСР + конституция СССР — оказывалась неодолимой для указов президента. Конституционный суд оказывался, конечно, на стороне парламента — потому что формально именно он и был прав. Но как сдвинуть с «мёртвой» точки глыбу социалистической собственности тогда?
Ельцин издаёт 21 сентября и «озвучивает» сам на ТВ роковой указ № 1400 (немало же он их принял за два года!) «О поэтапной конституционной реформе» — по сути бьющей именно в ВС РСФСР, распускающий его и Совет народных депутатов, выбивающий главное оружие из его рук, советскую на 80% конституцию, охраняющую государственную собственность (но допускающую и частную — однако не в форме присвоения государственной, что всё ещё карается по УК РСФСР!). В ответ на этот шаг Совет народных депутатов в ВС РСФСР, имея такое конституционное право (почти как ГКЧП — Горбачёва), отстраняет на бумаге Ельцина от должности президента, то есть доводит-таки идею импичмента до реализации — причём общественное мнение с весны вполне подготовлено к этому. Те, кто не хотел реформ, кто не хотел капитализма…
«Пировал закат, умирал рассвет, полыхал в лицо пьяному врагу»
Всё, далее вступают пушки, «последний довод королей». Далее — уже не законосообразность, а сила на силу. Но не класс на класс, поскольку, как мы помним, Совет народных депутатов, орган молодой и «демократический» в понимании всех его депутатов, представлял отнюдь не интересы пролетариата уже в ВС РСФСР. И разрабатывал «народную приватизацию» в своих стенах — нимба коммунистической, социалистической святости там пририсовывать некому. 24 сентября Ельцин приказал блокировать парламент – милиция опутала здание колючей проволокой, в нём отключили свет, канализацию и телефонную связь, к его собственной политической колыбели, «Белому дому» даже не допускались кареты скорой помощи. Между тем на улицах Москвы не прекращались стихийные митинги и другие уличные акции, направленные против Ельцина.
Тут, собственно, повторяется до мелочей сценарий августа 1991-го — начинает решать улица, кто — кого… Вот тогда-то, сперва собравшись лишь обсудить все эти события (которыми был полон и телеэфир) у памятника Ленину на Октябрьской площади, коммунисты и патриоты (других сил не было) — все те, кто прошёл уже школу 1 мая, совершают прорыв от площади к Крымскому мосту и далее по Садовому кольцу. Но и эта инициатива не возникла стихийно, была не случайна, не внезапна.
Накануне, 2 октября на Смоленской площади, прямо на Садовом кольце, на проезжей части развернулись настоящие баррикадные бои — о них (даже о том, из чего строились баррикады) можно прочитать в романе (хлипком как роман, но годном в части политхроники Чёрного октября) «1993» Сергея Шаргунова, он проделал немалую работу по реконструкции тех событий. Следом за Прохановым (в «Красно-коричневом») обнаружил шедших отдельно от ОМОНа силовиков-провокаторов, стрелявших в митингующих со стороны МИДа пока те швыряли в омоновцев булыжниками и строили из недособранной сцены для местного празднества баррикады… На баррикаде выступают в мегафон русский националист и депутат ВС РСФСР Аксючиц, патриот Илья Константинов (Фронт национального спасения), депутат ВС РСФСР Уражцев (ярый сторонник Ельцина в 1991-м), Виктор Анпилов (тогда — РКРП ещё), Олег Маляров — представляющий возрождённый комсомол, РКСМ (позже, после 4 октября газета «Московский комсомолец» объявит большое вознаграждение за информацию о его местонахождении, а он спрячется в Белоруссии на полгода).
Самая-самая верхняя фотография, где пожилая москвичка держит отчаянный, но глубоко правдивый антиельцинский лозунг, — как раз с этих баррикад. Причём этот огонь сопротивления, обретающего на улицах коммунистический смысл, поныне горит в наших сердцах. Я, — увы, тогда аполитичный олух, — видел этот костёр примерно с километрового расстояния, с остановки «Б» и 10-го у площади Восстания, и ехал в другую сторону, к своему Каретному…
Ехал я из 91-й школы, что на улице Поварской/Воровского, в которой всё ещё числился/работал лаборантом. Дома ТВ, конечно, пестрило призывами не выходить на улицы — даже часовое интервью Зюганова умудрились на РТР обрубить так, чтобы оставить слова о недопустимости выхода москвичей на улицы и втягивания масс в гражданское противостояние (потом следовало главное: не выходить, пока не подтянутся из регионов поддерживающие Верховный Совет, но это отрезали — «Джонни, сделай монтаж»).
А 3-го октября, как мы уже сказали, со стороны Октябрьской площади был прорыв как раз к Смоленской, к баррикадам, на поддержку Верховного Совета, на поддержку демократии — той наличной, что была… Советская власть в её наличном виде — вот была мишень указа 1400, причём далее начнётся и десоветизация на местах — аж до поселковых советов дойдёт пьяная лапа. Сковырни Верховный Совет — рушится вся вертикальная мобильность этой ветви власти, на которой крепилась и ельцинская легитимность в 1991-м. Однако Ельцин взялся отпиливать ветвь, едва залез выше.
Суровая «симметрия» новейшей истории состояла в том, что Ельцин вскоре отважится на то, чего не сделали в августе 1991-м с ним и его сторонниками тоталитарные «гэкачеписты», как их быстро окрестили — а десантный батальон на БТРах, руководимый Суровикиным тем самым, так и проехал мимо «Белого дома», не пошёл на штурм, хотя его и атаковали «демократы», и именно там случились «сакральные» три жертвы (посмертно ставшие одновременно героями Советского Союза и героями России — даже тут отразилось тогдашнее двоевластие, соревновавшееся в перетягивании «героев»). Расплывчатость приказов Язова, трусость заменивших собой Горбачёва прочих товарищей, — стоила и им самим, в итоге, почти всем жизни, и стране — многих миллионов потерь в ходе преобразования СССР в «новую Россию» (кстати, площадь у «Белого дома» поныне так называется). Но это другая уже история.
Дальнейшее, то есть происходившее у стен Дома Советов (каким он мгновенно стал в сознании его защитников из «Белого дома») в роковые две недели той осени — прекрасно, лучше прочих писателей, бравших эту тему, описал в небольшой, но очень ёмкой книге «Ночь с 21-го на 5-е» Владимир Платоненко. Вот это — и полноценный роман (в котором точнейшим образом, с характерными подробностями контекста, прописана любовь рассказчика-героя, раскрыты характеры, отразившие Постэпоху), и политическая уличная хроника, в которой даже вылазка к Руцкому Сергея Бийца сотоварищи (да-да, Революционная Рабочая Партия с 1989-го работала, и была на стороне восставших), минующими оцепление под землёй со стороны набережной.
В книге много такого, чего даже в документальных лентах не найти. Потому что написана активным участником обороны Дома Советов, и написана по следам, схваченным крепкой памятью. Причём убеждения рассказчика-героя не изменились: остался анархистом, которого у стадиона «Красная Пресня» избивали почуявшие его интернационализм и собственные новые полномочия антисемиты-баркашевцы… Но уже всё более анархо-коммунистом ощущает себя в процессе создания книги Платоненко, как мне кажется.
Об этих кратких в истории Москвы и страны историях антикапиталистического в глубине сопротивления — написано немало песен, но лучшие — у Николая Прилепского и Анатолия Беляева, Егора Летова, «28 Панфиловцев», на мой взгляд.
Остальное — живым голосом, товарищи. Всего не упишешь… Жду!
Дмитрий Чёрный, ведущий РАДРЕАЛа.мск
