Вопрос о необходимости создания в России стоящей на позициях марксизма и пролетарского интернационализма коммунистической партии активно обсуждается на фоне продолжающейся на территории Украины империалистической войны. Высказываются разные точки зрения. Скажу и я.
Послушал я тут на ютуб-канале «Красный поворот» стрим от 24 сентября сего года, гостем которого стал жизнерадостный большевик, сертифицированный продолжатель дела Ленина и активист Российского трудового фронта Александр Батов. В числе прочих ему был задан вопрос о его отношении к идее создания в России коммунистической партии. На это товарищ Батов ответил, что считает это дело преждевременным, поскольку в России отсутствует сильное рабочее движение. Дескать, для того чтобы быть сильной, коммунистическая партия должна опираться на сильное рабочее движение, а его нет, поэтому извините, отложим до лучших времён.
Аналогичную точку зрения по тому же вопросу высказал во время своего стрима от 4 ноября сего года в недавнем прошлом журналист и телеведущий ВГТРК, участник «Патриотической платформы «Единой России»» и сторонник президента Путина, а ныне крупный марксист Константин Сёмин. Кстати, добрый товарищ жизнерадостного большевика Александра Батова. И снова: отсутствует сильное рабочее движение, не на что опереться, поэтому рано, читайте книжки.
На первый взгляд, такие рассуждения звучат логично. В самом деле, если коммунистам не на кого опереться, то какой смысл в создании партии? Чем будут заниматься члены этой партии? Бегать по улицам с красными флагами? К тому же сегодня по улице с флагом особенно и не побегаешь, причём не только с красным.
Но это только на первый взгляд. Дело в том, что рабочее движение само не появится и в правильном направлении двигаться не будет. Для его появления необходимо наличие объективных и субъективных факторов. Главный объективный фактор – усиление капиталистической эксплуатации рабочих. С этим делом у нас в России всё в порядке. А вот главным субъективным фактором успешного развития рабочего движения является наличие классового сознания у рабочих, то есть осознания ими себя отдельным классом, у которого есть свои интересы, за которые необходимо сообща бороться. Вот с этим делом у нас полный швах.
Привить рабочим классовое сознание, объяснить им их классовые интересы и организовать их на борьбу – это наша, коммунистов, задача. И для того, чтобы решить её, нам нужна политическая партия. Потому что самостоятельно рабочие не дойдут до понимания необходимости борьбы за власть в стране. Будут ворчать, возмущаться, ругать своё начальство – какого-нибудь мастера или начальника цеха, винить в своих проблемах мигрантов из Средней Азии, американцев, украинцев, прибалтийцев, австралийцев… В лучшем случае, созреют до проведения локальной забастовки на пару дней, выбьют себе прибавку к зарплате в три рубля, которую начальство вскоре заберёт назад.
Приведу пример из личной практики. В настоящее время я работаю в родном подмосковном городе на крупном заводе, входящем в структуру государственной корпорации «Росатом». Завод такой серьёзный, ровесник Февральской революции 1917 года, вырос и окреп в советское время, гордость Советского государства. В восьмидесятые годы на предприятии трудилось порядка пятнадцати тысяч человек, в настоящее время – порядка пяти тысяч. В советское время завод содержал большое число социальных объектов: жилищный фонд, медсанчасть, детские сады, спортивные объекты, дом отдыха, пионерский лагерь, кинотеатр, дома культуры и т.д. То есть серьёзное заведение, не хухры-мухры.
Сегодня ничего этого нет. Всю социалку завод передал в муниципальную собственность ещё в девяностые годы. Тогда же произошло серьёзное сокращение производства. В дальнейшем, уже в нулевые годы, произошёл некоторый подъём, однако к советскому уровню завод не вернулся. Многие цеха и подразделения предприятия стали самостоятельными хозяйствующими субъектами, сторонними организациями. То есть люди работают на заводе, но формально они как бы чужие. По-буржуйски это называется оптимизация издержек. Зарплаты на заводе низкие. В основных цехах – тысяч 50-55 рублей, во вспомогательных – до 45 тысяч. Причём когда человека только принимают на завод, то первые месяца три он получает порядка 25-27 тысяч рублей, потому что он как бы ученик, только осваивает специальность. И только после этого срока начинают постепенно, нехотя повышать зарплату.
И что вы думаете, рабочие как-то организуются, как-то борются за свои трудовые права и классовые интересы? Ничего подобного. Да, между собой ворчат, что работать приходится много, условия труда тяжёлые, а платят мало. Пересказывают друг другу, с каким комфортом живёт заводское начальство. Ехать воевать на Украину не хотят, потому что страшно, но, в целом, политику руководства РФ в этом вопросе поддерживают и обсуждают высокие зарплаты контрактников. И вообще активно смотрят телевизор, а после пересказывают увиденное и услышанное.
Каждое утро, заходя в раздевалку, я слышу одно и то же. Рабочие обсуждают вчерашний футбольный матч. Война, низкая зарплата, переработки, рост цен в магазинах, рост квартплаты и прочие проблемы – это ерунда. Главное – это сколько кто кому запинал в ворота надутых резиновых изделий, правильно ли судья назначил пенальти и откуда растут ноги у промазавшего игрока. И хоть ты тресни – это для них вопросы первостепенной важности.
Конечно, я провожу среди коллег разъяснительную работу. Объясняю, что мы пролетарии, а владельцы завода – капиталисты. Что наши классовые интересы противоречат друг другу. Что капиталисты добровольно не станут улучшать положение рабочих, потому что для них это обернётся сокращением прибыли. Объясняю, что за свои трудовые права и классовые интересы нужно бороться, причём организованно. Что лучшее средство борьбы из числа легальных – это забастовка, потому что она бьёт по карману капиталистов. Объясняю, что наши враги – не такие же рабочие-мигранты из Средней Азии, а присваивающие результаты нашего труда капиталисты. Что главный враг не в Америке, а в своей стране. Объясняю, что война на Украине ведётся не ради «освобождения русских людей от фашистов», а с целью захвата чужой территории, экономических активов, рынков сбыта товаров и дешёвой рабочей силы, передела европейского газового рынка, получения выгодных подрядов и уничтожения конкурентов.
Успехи у меня так себе. Рабочие слушают, кивают, иногда задают вопросы, однако на следующее утро снова обсуждают футбол. Потому что изначальный уровень теоретической грамотности и классового сознания у этих людей находится на нуле, даже у тех, кто старше меня, не говоря уже о более молодых.
И вот как в таких условиях появится в России сильное рабочее движение? Да не появится оно само. Тут должны работать с пролетариатом мы, коммунисты. Поэтому нам нужна коммунистическая партия. Пусть небольшая, но состоящая из толковых, теоретически грамотных товарищей. Вот в этом направлении мы и должны работать, несмотря на возражения всевозможных жизнерадостных большевиков и вчерашних телевизионных борцов с американским империализмом.
Виктор Волков, ОКПИ
От редакции: Характерно, что своего рода отзовизм/ликвидаторство по вопросу партийности как таковой развился и за последний год усилился у нас на глазах именно в среде тех, кто ранее считал кружки единственно адекватной состоянию марксистской грамотности коммунистов формой ведущей деятельности в левом движении. Этот перелом в настроениях происходил в 2014/15 годах, когда и апатия после Болотной, и эхо Евромайдана были свежи: два краха, и «Левого фронта» в «болотный период», и «Боротьбы» с КПУ в период майданный, требовали основательной работы над ошибками. Вопрос «что делать» встал небывало остро для всех уцелевших не столько организациями, сколько вообще умами.
В тот момент «второгодникам» логично было не просто засесть за книги классиков марксистской традиции, а пытаться найти единомышленников именно на этом, первом этапе — но единомышленников! То есть субъектов, складывающих усилия мысли, обретённые вместе знания в направлении революции, а на данном этапе — в направлении организации, способной вовлекать в свою деятельность не одних только юзеров-кружковцев, виртуальных слушателей/читателей. Кружки рассматривались как ядро необходимого, но не самоценного самообразования, которое действительно хромало на обе ноги, а бессмысленная беготня с флагами и лидерское позиционирование себя ради позиционирования — завели в итоге тот же «Левый фронт» (после отсидки Удальцова и Развозжаева) в постыдный обоз КПРФ, то есть легальной, провластной, инертной «оппозиционности».
Если вести отсчёт с 2015 года, первой попыткой выйти из кружковщины в нечто организационное — был Союз марксистов, созванный Рудым в 2017-м (и почти в точности повторивший название и судьбу украинской Организации марксистов, созданной по благословению Кагарлицкого в 2006-м и почившей за пятилетку, в силу бюрократизации и амбиций будущих «боротьбистов»). Увы, этот опыт долго не просуществовал, однако расшатал региональную монополию КПРФ на красную (в их случае именно такую: часто бесклассовую) пропаганду и показал, что грамотный марксистско-ленинский анализ текущих событий способен сам по себе сплачивать небольшой, но умный актив вокруг «безымянных» активистов. Осколки «СМ» разбрелись по мелким компартейкам и другим ячейкам, где они имелись, своего дальнейшего создавать не имели сил и идей.
Меж тем основная форма существования альтернативного зюгановщине левого, кружкового движения — дистанционная, виртуальная, экранная, видеоблоггерская, становилась самоценной для тех, кто вроде бы брался выправлять деформацию политического коммунизма. В теории деятельности А.Н.Леонтьева это называется сдвигом мотива на цель. Экранный нарциссизм тех, кто к экрану и большой аудитории привык задолго до 2015-го, — стал мнимой альтернативой «эксгибиционизму» уличных активистов уровня РРП. Мудрость сбережения сил обернулась банальным эскапизмом: годы шли (пятилетка! для сравнения вот вам дистанция 1907-1912 — сколько событий, перемен, фракционной борьбы в РСДРП, кристаллизация и радикализация большевизма), а набирающиеся ума одновременно с углублением в теорию, углублялись отнюдь не в жизнь современного пролетариата, а в рутину буржуазной жизни, лишь фиксируя и увеличивая даже, разрыв теории и практики.
Кружковщина ничего нового в революционной теории не прибавила кроме замусоленных рассуждений об обществе потребления и производстве потребления (потребителя), качество подготовки активистов именно движения, а не стояния никоим образом не повышая (такого рода коллективное образование, как усилие всё же совместное, оставалось в индивидуальном пользовании умов, вполне успешных в капиталистической социальной иерархии: новых революционных кадров отсюда не вышло, а старым спикерам — ну, посуфлировали, ну, спасибо…). В итоге все надежды на вразумление именно движения, которое обновит самую его коллективность, то есть на качественно новый контакт идеологов со своим опорным классом — оказались в той же самой нулевой точке 2015-16 годов.
Любая, а не только зюгановского извода партийность стала казаться архаичной и недопустимой тем, кому стихийно была делегирована движением функция аудита и переподготовки кадров. Тому были слишком субъективные причины: «травма» украинской части движения, не только столкнувшейся первой с нелегальностью, запретом на идеологию (законодательной декоммунизацией), но и решившей что публичная политическая деятельность есть абсолютное зло, которого надо сторониться пуще чумы, как и самой коллективности усилий сплотиться в альтернативную капиталистической иерархии «клеточку» будущего социалистического общества. Они стали «учиться, учиться и ещё раз учиться коммунизму» — без промежуточных итогов, бесконечно, в ожидании революционной ситуации, игнорируя самоорганизацию…
Вот откуда родом выводы «монополизаторов истины» о несвоевременности партийного сплочения и самих по себе разговоров с рабочими — так ведь тоже «засветиться» можно! Так беда-то именно в том, что самая способность марксистски категоризованного, квалифицированного суждения — от среднего рабочего только отдалялась, концентрируясь в видео-ипостасях новых (и тоже коллективно сформированных!) авторитетов. С чего начиналась новейшая кружковщина? С критики отдалённости наличных компартий от нужд рабочего класса с одной стороны и революционной теории, с другой! Критика была совершенно справедлива. Но что же вышло антитезисом теоретиков спустя на пятилетку растянувшегося московско-киевского «Лонжюмо«, так и не подготовившего ни одного Серго Орджоникидзе?
То же самое, но с умным лицом беспартийного. То есть критики сами же себе поставили диагноз в самом начале работы: оторванность от рабочего класса, сиречь осточертевший всем оппортунизм, только теоретический. Тому способствовала и размытость самих критериев вычисления в среде наёмных работников подлежащих агитации, пропагандированию революционных элементов — кому же как не теоретикам было дано и время и место, чтобы эти упущения исправить? Не пять, а даже семь лет — пока не грянула серьёзнейшая проверка, «посыпавшая» и партии и просто сообщества.
Но работа над ошибками породила только углубление выявленного разрыва «ума» и «тела». Кружки как форма сплочения идеологически мотивированных активистов — остаётся устойчивой там, где нет возможности очного общения, но ещё и отдаляет, а может и отчуждает разрозненные знания и ячейки там, где они как раз могли бы суммироваться. Увы, под предлогом пересборки движения, но по-умному, весьма образованные товарищи настолько утратили понимание соотношения своего интеллектуального потенциала с реальным самосознанием пролетариата, что оказались в роли того самого ильф-петровского Безенчука, сумевшего расклепать ворота, но не собрать их заново.
Тем временем те же самые февральские события 2022-го запустили размежевание в партиях, которое можно было бы считать и вовсе их концом, а заодно смертью политического коммунизма на российском постсоветском пространстве как такового — если бы… Если бы это не было размежевание по идеологическому, а не организационному вопросу. И вот он-то как раз (пролетарский интернационализм), кристально ясно встав в этот раз перед коммунистами, стал заново сплачивать прошедших уже не одну партийную школу. Игнорировать этот «аварийный» запрос на партийность самого стартового уровня (которая и в случае Ленина и «Освобождения труда» имела место до оформления рабочего движения в самостоятельную силу) — было бы в высшей степени безответственно для тех, кто и «аудит» проходил, и ранее размежёвывался с ревизионистами иного умственного уровня.
Так что — да, партийность!
Дмитрий Чёрный, ОКПИ