Тринадцатого апреля 1919 года в Баварии произошла революция, которой так долго ждали большевики в РСФСР, и в Мюнхене к власти пришло советское правительство. Об этом эпизоде Маяковский написал «Буржуя бьют, зер гут». Казалось, вот она — мировая революция, первым актом которой был Великий Октябрь! Продержалось однако красное мюнхенское правительство меньше месяца, приняв несколько радикальных решений: провозгласив создание собственной красной армии и собственной чрезвычайной комиссии. В основном оно копировало решения советской республики в России…
Взять власть было легко, а вот удержать — совсем непросто. О чём первый вождь мировой революции говорил чётко в те самые дни, в дни ещё идущей в России Гражданской:
…близится время, когда германская революция разразится с такой силой и организованностью, что разрешит сотню международных вопросов. Вот почему сознательные украинские коммунисты говорят: мы должны отдать все для победы международной революции, но мы должны сознавать, что мы обладаем будущим и должны идти нога в ногу с немецкой революцией.
Вот те трудности, которые я хотел показать на примере рассуждения украинских коммунистов. Эти трудности отражаются и на положении Советской России. Теперь мы должны сказать, что в данное время международный пролетариат проснулся и делает громадные шаги, но положение наше тем более трудно потому, что наш вчерашний «союзник» поднимается против нас, как против своего главного врага. Теперь он идет бороться не с неприятельскими войсками, а с международным большевизмом. Теперь, когда на Южном фронте скопляются войска Краснова, а мы знаем, что они получили снаряды от немцев, когда мы разоблачили империализм перед всеми народами, люди, которые обвиняли нас в Брестском мире, посылали Краснова брать снаряды у немцев и ими забрасывали русских рабочих и крестьян, теперь получают их от англофранцузских империалистов, получая, переторговываются и продают Россию тому миллионеру, который больше даст.
Вот почему теперь недостаточно общей уверенности, которая у нас сложилась, в том, что перелом наступил. У нас есть старые враги, но кроме них, за их спиной как раз сейчас собирается для них новая помощь. Мы все это знаем и наблюдаем. В каком-нибудь феврале или марте, всего полгода тому назад, у нас армии не было. Армия не могла воевать. Армия, пережившая четырехлетнюю империалистическую войну, когда она не знала, за что воюет, и смутно чувствовала, что воюет за чужие интересы, — эта армия побежала, и никакие силы в мире не могли ее удержать.
Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться…
В.И.Ленин, псс, т. 37
Меньше чем через месяц после провозглашения, к Первомаю, как назло, Баварская республика пала под ударами сил реакции — Рейхсвера и полувоенных формирований, которыми в числе прочих командиров добровольческого корпуса Франца Фон Эппа управлял Эрнст Рем. Да-да, тот самый, с которым связан термин «коричневый», «коричневая чума»… Интересно то, что Адольф Гитлер тогда оказался по другую сторону баррикад: был избран депутатом в солдатский совет и стал одним из представителей власти этой республики. Советы солдатских депутатов были в Германии таким же естественным последствием длительной и изнурительной империалистской войны, как в революционном Петрограде.
Другой вопрос, что вооружённые своей буржуазией для убийства солдат других стран в целях её же, буржуазии, — хоть уже и не хотели воевать, но недостаточно сплотились и вооружились идейно, чтобы взять власть и оружие во всей Германии. Во многом потому что социал-демократия здесь себя повела как проститутка с началом Первой мировой, одобряла в рейхстаге военные займы и кредиты под предлогом борьбы цивилизации с варварством, сильной революционной партии не было. Антивоенно настроенные социал-демократы были здесь в меньшинстве, как в нынешних системных или несистемных компартиях — КПРФ, ОКП…
Когда началась первая мировая война Карл Либкнехт был единственным, кто проголосовал в рейхстаге против одобрения военного займа. А 1 мая 1916 r. Либкнехт начал речь во время демонстрации на Потсдамерплац в Берлине словами: «Долой войну! Долой правительство»! Дальше ему говорить не дали. Полицейские схватили его и увели. Он исчез за стенами каторжной тюрьмы на два с половиной года. Когда 23 октября 1918 г. Карл Либкнехт вышел из тюрьмы, для всей Германии и далеко за её пределами он был олицетворением протеста против войны, олицетворением Революции.
30 декабря 1918 года Либкнехт и возглавляемый им «Союз Спартака» вышли из Независимой социал-демократической партии Германии и основали Коммунистическую партию Германии (КПГ). Роза Люксембург вышла из тюрьмы лишь 9 ноября 1918 r. Почти всю войну она была за решёткой: сначала год по политическому приговору, вынесенному ещё до войны, а затем два с половиной года как «потенциально опасная для государства личность». Эти годы она использовала для написания работ, посвящённых критике германской социал-демократии и урокам большевистской революции в России.
Карла Либкнехта и Розу Люксембург вот такие же «полувоенизированные» убили 15 января всё того же 1919-го, за три месяца до провозглашения Баварской республики — не было достаточно мощных умом лидеров у новорожденной Советской власти. Патриотизм, который заключался прежде всего в преданности власти, напротив, в мононациональной стране был силён. Потому, хоть и слабеющему, но всё же не утратившему основных рычагов государству (сиречь буржуазии) не составляло труда подавить пролетарскую революцию в зародыше.
После падения советской власти, в Мюнхене была добровольческим корпусом Франца Фон Эппа (в скором будущем — члена НСДАП, рейхсляйтера, обергруппенфюрера СС, то есть головореза профессионального, с «дореволюционным» стажем) устроена беспощадная бойня. Более тысячи человек, любым образом причастных к участию в республике, или просто заподозренных в этом, были расстреляны без суда и следствия. Трупы сторонников пролетарской демократии валялись на улицах, их приходилось хоронить в братских могилах.
Схватили и Адольфа Гитлера, которого на общих правах тоже собирались расстрелять. Как, однако, хрупка история! Ведь могли же расстрелять, и он бы умер героем, революционным депутатом… И никогда не стал бы фюрером, которым в этом случае, скорее всего, стал бы Эрнст Рем. Или не могли расстрелять — и даже не планировали?
Однако случилось другое. Рем лично приказал не трогать Адольфа, поскольку тот был именно солдатским депутатом, фронтовиком, имеющим железный крест за окопную отвагу. Более того, Гитлера тут же поставили на должность агитатора батальона добровольческого корпуса аристократа Эппа. И он сразу же начал убеждать солдат, что всё то, в чём он же убеждал их ещё вчера, пытаясь переманить на сторону революции, было неправильно и преступно, а то, что он говорит сегодня — правильно и хорошо…
Тут сразу возникает вопрос, зачем вояке Рему было миловать советского депутата Гитлера и тут же брать его на ответственную должность, в то время, как всех остальных расстреляли?
Логичным может быть только один ответ. Гитлер был засланным «казачком». То есть просто шпионом, засланным Рейхсвером в орган политической власти Баварской республики, и вполне успешно справился с заданием. Следующим было уже задание поскромнее, в НСДАП. Которую осведомитель Гитлер при поддержке СА Рема вскоре прибрал к рукам, и возглавил уже как фюрер реакцию, которой служил в кайзерской Германии за мелкий прайс, частенько встречаясь с голодом.
Тем не менее огласить факт солдатского депутатства фюрера в Мюнхене было нельзя, поэтому участие Гитлера в работе Баварской Советской республики в дальнейшем по возможности замалчивалось в Германии. Но скрыть этого эпизода пути к уже не Советской, а собственной власти полностью не получилось, и разговоры о роли Гитлера в предательстве и гибели Баварской республики пошли уже после того, как он возглавил нацистскую партию. Лучше всех прочих однопартийцев знал подноготную этого эпизода Рем, он-то и умер через год после прихода НСДАП вместе с Гитлером к власти.
Кстати, в предшествующую ей партию он так же был заслан с заданием докладывать о том, что там происходит, но потом партию захватили «коричневые» штурмовики Рема, и Гитлер эту обновлённую и уж точно не революционную, а контрреволюционную партию возглавил. Впрочем, это другая, более известная история…
Фото из минского Музея Великой Отечественной войны — выцветшая форма ремовского штурмовика.
Владимир Октябрёв, Дмитрий Чёрный