Говорят, преступников тянет к местам преступления — любопытно, а безработных места прошлых работ почему тянут? Думаю, это не в порядке девиации и странности, а как раз в норме — тянуться, приходить туда, где был с обществом в прочной сцепке, ощущал свою для него пользу и «обратную связь». Ибо Человек Разумный — существо коллективное, «детальное» (является лишь частью чего-то бОльшего). Тут мы конечно упираемся в проблему отчуждения труда, невидимости его результатов трудящемуся. Однако начнём в этот раз движение к данному важнейшему локусу капиталистической власти над пролетариями — издали, от материального, очевидного. Вернее, так — от видного, но не всем очевидного.
Пресня была уже к моменту Первой русской революции районом индустриальным, заводским. Плотность промышленной застройки здесь такая была к началу ХХ века, что когда финальный эпизод декабрьского восстания 1905 года привёл семёновцев и прочих царских, Николая Кровавого карателей сюда, то по заводам били артиллерией (как и по училищу Фидлера на Покровке — ныне улица Макаренко) — вот такая это была цитадель революционного пролетариата! Заводы в прямом смысле были крепостями и казармами рабочего класса, что только пробовал себя в той спонтанной, плохо подготовленной борьбе с царизмом и капитализмом. Ленин и Троцкий в той революции были ещё начинающими «полководцами» — в чём признавались в самокритике потом…
А тот самый Горбатый мост, что остался от позапрошлой эпохи и именно Красной Пресни памятником у нынешнего Белого дома, — служил рубежом при выходе с оцепленной городовыми и царскими войсками Пресни, — рабочим на спуске с моста проверяли карманы и руки, и тех, у кого находили оружие, у кого были следы пороха на пальцах, под мостом расстреливали (да-да, не только в 1993-м триколорные уничтожали здесь восставший пролетариат)…
Но мы визуально перенесёмся пока за Заставу Ильича (Рогожскую заставу). К бывшему районо-образующему заводу «Серп и молот», на Золоторожский Вал, где была проходная, потом шоу-румы, а теперь…
Опустошаемый под снос хлебозавод холдинга «Настюша» на Золоторожском валу, 2024
Контрреволюция 1991-го и для столицы, для сердца её, означала деиндустриализацию, прямое наступление на пролетариат как класс для себя. Он снова становился классом-в-себе, классом для эксплуататоров, то есть пешкой в играх возрождающейся буржуазии. Под либеральные разговоры о правах человека (коих якобы не хватало в СССР), в действительности у рабочего класса отнимали сперва социалистическую собственность (приватизацией), а затем уже и прочие права. Но прежде, базово — отнимали сами заводы, контроль над ними. А именно это и было механизмом-обеспечением тех самых прав человека — на труд, на оплачиваемый отдых, на собрания и митинги, а затем уже на такие мелочи (на фоне права на жизнь — при капитализме прямо зависящую от заработка), как свобода слова в печати (эту иерархию поясню ниже конкретным примером).
Увы, капиталистические коррективы вносятся с годами, с десятилетиями торжества капиталистических мотиваций и в облик города. Победа в Великом Октябре и вековое почти торжество рабочего класса, его разумное планирование жилых и производственных пространств без какой-либо тени корысти, — сейчас стирают не просто из памяти, а именно с лица Москвы. Её саму, устроенную по генпланам, разумно, просторно — перестраивают, уплотняют. Сперва, в бытность Лужкова мэром Москвы, это стало ощутимо с «точечной застройкой» (ведущейся исходя из удобства присоединения здания к существующей инфраструктуре, а не удобств самих жильцов — существующих и новых домов) и тогда же начавшейся деиндустрилизацией (этого слова не боялись — так она и значилась в городских документах), но дальше было куда больше.
Её, деиндустриализацию, прикрывали от трудоустроенного на «выводимых за 3-е транспортное кольцо» населения районов полезностью снижения вредных выбросов в атмосферу ЦАО, но экономический и социальный ущерб-то был куда крупнее, — ведь жить возле своих рабочих мест было нормой всего ХХ века, так и росли при заводах жилые кварталы, школы, детсады, поликлиники, ДК. Теперь же надо было искать работу где подальше, на существующую социальную инфраструктуру взваливалась дополнительная человеко-нагрузка, а выхлопы заводских труб (выстроенных до должной, безопасной для районов высоты) с лихвой покрывались выхлопами автомобилей новых жильцов — что куда ближе оказывались к носам старожилов…
За вроде бы общегородским, «государственным» планом уничтожения заводов-кормильцев, москвичи не видели прямой угрозы себе, ведь это делалось «для экологии», для их же пользы… Как и приватизация «давала» им ваучерами некие реальные права участия в дележе прежде общенародной собственности (ну, и кто что получил в итоге-то? где ваши дивиденды, граждане? я разок на них купил арбуз — затем «мой» Тори-банк лопнул, — акция, если что, осталась! готов обменять назад на соцсобственности долю 1/289-миллионную).
Да-да, и то и другое было гранями единого процесса — Наступления Интересов Частника (частного капитала). Заводы занимали большие, огромные площади, где частнособственнический глаз видел для себя буквально золотые прииски: вот если бы вместо общих, «ничьих» помещений цехов — построить клетушки «однушек» и «двушек», туда заселить ипотечных рабов, обложить данью на полжизни, вот тогда бы «земля за себя платила» как надо! (для шикарной жизни буржуев за пределами Москвы и РФ).
Москва, 2019: Сталинградский тракторный после фашистов выглядел в 1943-м менее страшно, но и то восстановили, а тут — наоборот…
Золоторожский вал, Морозильный цех «Серпа и молота» — не снесена только внешняя стена и лестничный «короб», слева вдали — такие же останки другого цеха
Сам процесс уничтожения московских заводов — тема большая, отдельная. На примере ЗИЛа, который «пилить» в 1992-м начинала «Москомприватизация» под контролем Чубайса (процесс только обкатывался через акционирование, но контрольный пакет доставался «городу» — см. роман-эшелон «Времявспять») тут можно показать такую пропасть падения классового самосознания пролетариев, что Дантов Ад покажется оврагом…
Меж тем, выбив такие крупные «козыри» из рук трудовой Москвы, как ЗИЛ и «Серп и молот», буржуазия шаг за шагом вершила свою волю. Казавшееся немыслимым прежде — строительство жилых домов на территории, где велось, в том числе, и экологически вредное металлургическое производство, вставало в повестку дня. Заводы отнюдь не переводили за пределы Москвы, как обещали при Лужкове: их либо «оптимизировали», сокращали до ничтожных пространств, утесняли субарендой, либо просто уничтожали.
По единственно оставленному кирпичному «коробу» легко сориентироваться, Дон-строй специально его держит — как ориентир, как мерку, веху «прошлого», год 2024-й.
Новостройки лепят окно в окно — живое опровержение «ересей» советских норм инсоляции. Что выгодно капиталисту — то сметает любые социалистические «предрассудки», связанные с нормой освещения жилых помещений. А это — и настроение жильцов, и образ мира для детей, там растущих… Выгода, прибыль — вот единственное мерило и принцип проектировки теперь. Хотя, «Дон-строй», конечно, обещает и школу построить на бывшей заводской территории…
Самое исторически ироничное, что рядом, в проезде завода «Серп и молот», на почтенном, безопасном расстоянии от самого завода всё это есть — конструктивистское, выстроенное рабочими для рабочих в предыдущую Эпоху. Но теперь-то другой класс «прогрессивный», в Постэпохе-то, отсюда иное видение и «уплотнение» пространства, бывшего источником раскрепощения рабочего класса, его саморазвития — строительства им для себя фабрик-кухонь, детсадов, домов культуры, театров, бассейнов и прочих «рудиментов социализма». Например, в Таможенном проезде, отходящем от Золоторожского Вала — стоит панельное экс-общежитие «Серпа», где селились его рабочие ещё в 1980-х… Сейчас всего этого буржуй («Дон-Строй») на «своей» земле видеть не хочет — зато уже есть «Мои документы», супермаркеты, банькъ и гараж надземный многоэтажный…
***
Вернёмся же на Пресню. Имеется в её топографии Столярный переулок (а топонимика тут вся такая, пролетарская). Он был перегорожен в серёдке заводом «Рассвет» (производившим в СССР и потом авиационные двигатели) — то есть с Малой Грузинской по нему пройти в сторону метро «Улица 1905 года» не было возможности.
Тянет меня сюда не потому что я работал на территории «Рассвета», а потому что рядом, в соседнем с заводом доме 3-9 на Малой Грузинской, в полуподвальном 6-комнатном помещении в 5-м подъезде располагался Краснопресненский райком КПРФ, в котором у меня было рабочее (хоть и не оплачиваемое — прямо как в «ЛР» сейчас) место. А что нужно «красному» веб-администратору кроме быстро работающего компьютера, чайника, постоянно пополняемого однопартийцами холодильника и взыскующе глядящего портрета Ильича на стене?
Я работал прямо в кабинете первого секретаря, которым в тот момент был Евгений Бурченко. Пришёл я в 2009-м не с пустыми руками — мы с одним (на тот момент украинским) товарищем быстро сделали райкому сайт presnya-kprf.ru, сайт имел разделы, включая Историю района, собственную новостную ленту (да-да, домен первого уровня — утраченный вместе с сайтом при следующем первом секретаре райкома Политухине). А помещение это партия имела благодаря заводу «Рассвет» — вот такая прямая связь опорного класса, его советских наработок (весь квартал, между прочим) и партии. Дмитрий Новиков, инженер и лидер профсоюзной организации «Рассвета», которая имела приоритетное право на общественные, городские помещения в ближайших домах — «пробил» полуподвал на долгие годы, с 1996-го тут обитал райком. Ремонт в нём был сделан точно такой же, как в ЦК КПРФ, той же бригадой (в те, 90-е годы Бурченко был кассиром партии).
Так вот: отчётно-выборные конференции районной организации (всех наших первичек, включая заводские, их было не менее двадцати! помню, поскольку часто вёл протокол и готовил документы, бланки к конфам) проходили на территории «Рассвета» по выходным, в подвале мы не помещались — проходная рядышком, только из двора в Столярный выйти… Отчего-то входя через турникеты на территорию эту, мимо оставшихся с советских десятилетий деревянных панелей, серпов-молотов, больших электронных часов, я ощущал причащение — без религиозной мути, в прямом смысле частью промышленного пролетариата ощущал себя, как будто деталью добавлялся к великому, прославленному своей работой механизму…
Да-да, как тут не вспомнить Роберта Рождественского «оттепельного»:
Я
не верю, —
хоть жгите, —
не верю
в бессловесный
винтичный разум!
Я смирению
не завидую,
но, эпоху
понять пытаясь, —
я не верю,
что это винтики
с грозным космосом
побратались.
Что они
седеют над формулами
и детей пеленают бережно.
Перед чуткими
микрофонами
говорят с планетою бешеной.
И машины ведут удивительные.
И влюбляются безутешно...
Фрагмент звучит в «Заставе Ильича», в Политехе (съёмки были назначены специально, даже пригласительные билеты были «на съёмки кинофильма» — это мне Марианна Вертинская рассказала в 2002-м, момент визита в её квартиру на Арбате детально описан в «Поэме столицы», ч. 2).
«С грозным космосом побратались»… Верно, без творческой искорки — какие же винтики побратаются с космосом? Однако метафора задаёт и смыслы… Попробуем и тут обнаружить противоречие, товарищи диалектики.
Не имея механизма, производящего ещё более, чем этот механизм, сложные детали (для ракет) — о космосе и помышлять нет смысла. То есть винтики — причём очень умные, даже разнообразные, готовые к научным спорам, — это не гипербола, а реальность. Но весь вопрос в том, что энергия ввинчивания у них собственная, и резьба одинаковая. Не будь тут единой резьбы — не сладились бы умы-винтики в такой коллектив, который способен решать доселе не ставившиеся перед человечеством задачи. И вот тут мы переходим к главному. Главное, чтобы была машина, куда ввинчиваться! А нет машины как целого — и винтики превращаются в ржавчину, становятся почвой, и цивилизация капитулирует перед природой.
Я обращал, заходя на территорию «Рассвета», внимание на мемориальную доску, посвящённую погибшим в Великой Отечественной заводчанам. А вот доски Сергея Королёва почему-то не заметил (на сторону переулка не выходил, видимо). Оказывается здесь-то он и работал в 1930-х! Да-да, вот в этом здании мы и проводили конференции — часами долгими. В период 2009-2013, когда я еженедельно работал в партийном полуподвале.
Где по четыре в ряд самых больших окна — единое помещение, размером с цех, но с обычными потолками. Вот там, словно в классе для партийцев, для депутатов Класса, мы и спорили, и докладывали и содокладывали. Оказывается, это пространство было буквально пропитано научными спорами.
Тут известная как первооткрывательница таланта Ивана Баранова (сольные альбомы «Русский не сдаётся», «Горсть родной земли») и соорганизатор конкурса «Песни Сопротивления» Татьяна Денисенко да и сам Дмитрий Новиков поминали Зюганова недобрым, внутрипартийно-критическим словом: «водит нас, как Моисей, по пустыне годами, не пора и его менять?» Но решений о неодобрении работы ЦК КПРФ здесь не отваживались принимать — тоже плыли по течению, которое в итоге смыло и райком, и завод…
Но здесь же, в здании с механическими, «за сеточкой» лифтами, в дореволюционном здании, пропахшем железно, силой механизмов и умов, эти механизмы продумывающих, — оказывается, Королёв сотоварищи по заданию Тухачевского начинали продумывать и авиацию (гидропланы ЛА — это Лавочкин, вертолёты КА — Камов), и (сверхзатратную, как оказалось в ходе ревизий и репрессий) реактивную артиллерию, миномёты БМ, в частности… Но что не сгодилось для миномётов и было не воплотимо в условиях догонки вооружений, когда РККА не хватало обыкновенных артиллерийских орудий и «Катюш» (для которых действительно разработки ЦАГИ, в итоге, сгодились) — сгодится потом для ракет, сперва экспериментальных, а затем и военных, и, наконец, по заданию Сталина же — космических.
Вот в таких «намоленных» местах и располагался завод «Рассвет». Названия оборонных заводов — традиционно камуфляжные. «Рассвет», «Салют»… Все они располагались в центре Москвы, даже вопросов об их «экологическом вреде» не вставало: какой вред могут наносить конструкторские бюро? «Вредные выбросы в атмосферу» папиросного дыма после многочасовых споров «на ковре»?
И «Рассвет», и «Салют» (сейчас отданный РосЭнергоАтому) стали атавизмами в буржуазной Москве. В «Рассвете» ещё с середины нулевых завелись манагеры — отдельный такой «экипаж», заполонявший двор райкомовского дома джипарями, частенько куривавший сигареты не по конструкторским традициям — как бы «вынося сор из избы», за пределами завода, на улице, у входа отдельного в административную пристройку «Рассвета». Результат того, что эта саранча, сперва искавшая туда субарендаторов (для чего и нанималась), потом завладевавшая помещениями и целыми корпусами по налаженным схемам через акционеров, покуривала с самодовольным видом у дверей, — нынешнее открытие Столярного переулка. И уничтожение «Рассвета».
Всё, никаких теперь государственных, конструкторских тайн тут быть не может — коммерчески выгодная (кому?) субаренда победила «оборонку» на данном участке. Рабочих же, старейшин заводов таких — добивают, ущемляют в правах по общагам, которые были заводскими, но таковыми быть перестали. Рабочих извлекли из завода — как вот эти чарующие своей технической простотой и лапидарностью «машины неудивительные».
Изъятые из цехов, из заводского исторического Целого, машины служат потехой прохожим, фоном для сэлфи — надо же, какая там внутри обитала архаика! То ли дело — барбершоп или кафешечку, а ещё лучше ресторацию замутить, или как минимум кофемашину поставить, поваров-гастаров нанять, — и удовлетворять прихоти нарциссизма или аппетита богатых прохожих. Отчего же все эти Королёвы да Лавочкины не поняли таких простых основ бизнеса? Не замутили стартапов?.. Сейчас бы куда счастливее были-жили… Видимо, всем им очень Сталин мешал. Всё задания какие-то давал, утеснял в правах, время личное ради некоего коммунистического будущего воровал…
Правда, не придумай не они конкретно, но точно такие же инженеры, дешёвых папирос «Казбек» и «Беломор», а не дорогих сигарил курильщики (в часы полной изоляции от внешнего — семейного, в том числе, мира) — атомной ответной бомбы, наверное, и кофе-машин бы установщики нынче не въезжали в эти помещения. Помещения, пропитанные техническими и космическими по сути уже дерзаниями, с характерными вентиляционными конструкциями — помещения, символизирующие в пролетарской столице Прогресс…
Теперь же название завода растащили по обломкам его инфраструктуры — коммерческих услуг клиника «Рассвет». А вот «классы», где инженеры совещались, спорили, где наши конференции проходили — пока пустуют… Но там можно фитнессы пооткрывать, йога-пилатес, понты паразитарной прослойки. Главное — что «зло» при Собянине искоренили, завода больше нет, дело Лужкова живёт…
Райком же сократили до комнатки напротив слесарной конторы (районный «Жилищник») почти напротив Управы Пресни всесильной. Вот там под табличкой «Приёмная помощника депутата Госдумы Зюганова» и досиживает басславный свой век бессменный, как Зюганов, персек Политухин, досчитывает вымирающий актив — когда-то директор такого же крупного завода на Красной ещё Пресне.
Территория «Рассвета» частично уже застроена элитным жильём, которое — вообще загадка в пределах ЦАО Москвы. Откуда столько элиты набрать? Откуда она вообще в вымирающей и деградирующей технически и социально стране берётся? Это и есть «коррупционная составляющая» — наворовавшие региональных бюджетов централизуются в Москве, занимая кварталы, где жили до того москвичи (выселенные «по реновации»)?!
Здесь, в условиях завода, культуры индустриальной — жила и иная политическая культура, что характерно. Нет завода — нет райкома (умер Новиков, некому стало решать вопрос полуподвала), ни к чему вообще трепыхания пролетариата. Нет рабочих мест, чертёжных досок, компьютеров. Это называется — классовая борьба, только борьба ПРОТИВ рабочего класса, приводящая к новой пролетаризации его (окончательному отчуждению, отдалению от советских средств производства)…
Зато новая, «постиндустриальная» для него занятость пролетает себе через Стремянный — курьерить! Осуществлять перемещение товара, воплощать-подтверждать траекториями социальное неравенство с риском для прохожих москвичей — это же куда важнее, чем придумывать новые двигатели! Довезти пиццу из кафе «А» в дом «Б». Та самая услуга, которая потребляется в момент её осуществления (скорость доставки).
Социальный регресс — как он есть. Очень на вид комфортный, даже демократичный (открыли проезд от бань).
А «винтики», что были вкручены в этот остановленный механизм «Рассвета», как только теперь стало видно — были из драгоценного металла… Только мемориальные доски и расскажут.
Дмитрий Чёрный, ведущий РАДРЕАЛа.мск